Много мыслей о моей бабушке. О том, что с ней сейчас творится.
С тех пор, как я уехал учиться в Москву, обстановка в семье сильно изменилась. Не могу сказать, когда, в каком году это началось. Просто в какой-то момент заметил, что мама и бабушка часто жалуются мне друг на друга. Мама - на то, что бабушка стремится контролировать каждый шаг остальных, устраивает скандалы на пустом месте. Бабушка - на то, что мама, да и дедушка тоже, часто ей грубят, плохо обращаются с ней и совсем не уважают. Дедушка ни на кого не жаловался - он всегда сохранял позитив, даже если возникали какие-то семейные конфликты. Я старался поступать так же. Успокаивал, если жаловались. Старался первым на конфликт не лезть. И до поры - до времени не понимал, из-за чего весь шум.
Если точно - я не видел этих конфликтов в действии. При мне никто из семьи не совершал поступков, кого-то унижающих. Не пытался кого-то подавить, контролировать, грубить, не уважать и дальше по списку.
Иногда мне даже казалось, что мама с бабушкой... не то чтобы всё выдумывают. Не так всё понимают. А на самом деле всё не так плохо.
Этим летом всё поменялось. Пришлось полюбоваться яркими эмоциями и настоящими конфликтами в семье.
Началось всё... наверное, в мае. Я был дома на каникулах. Бабушка дала мне обычное поручение - взять все "коврики" из дома. ("Коврики" - это её выражение такое, мелкие ковры и половики, которые легко расстелить и собрать. В отличии от больших "ковров" во всю стену или пол). Взять, значит, коврики, вынести их на улицу да и повыбивать от пыли.
Работа несложная, но физические силы к ней приложить надо. Потому мне и поручают, если я дома и ничего не делаю. (Например, за компьютером сижу).
"Хорошо", ответил я, собрал все коврики и вынес во двор. Уже приготовился идти и вытрушивать, но напоследок обернулся и спросил - а куда ты хочешь их постелить?
Просто взял, просто спросил. Без ехидства или повышения голоса. Захотелось обдумать заранее, куда же мне все эти тряпки-коврики стелить?
Что тут случилось с бабушкой... её лицо оскалилось, как морда Немейского льва при виде Геракла. И с таким злобным видом она прорычала (иначе не назовёшь): "Не твоё дело".
Я решил, что она не так меня поняла. Послышалось что-нибудь обидное, бывает. Максимально дружелюбным тоном взял и переспросил: "я просто спрашиваю, куда мне их потом постелить?".
Лицо стало ещё более бешенным. "Не твоё дело!!!". Это уже был почти крик. Пожалуй, что уже не Немейский лев, уже настоящий Цербер.
Я обиделся. Достал плеер с наушниками - они как раз в кармане лежали. Включил музыку очень громко и слушал её всё время, пока ковры выбивал. Если бы она тогда подошла ко мне в это время - проигнорировал бы и всё. Но бабушка не подошла, потом - за обедом - вела себя так, как будто ничего и не случилось. Как-то подзабылась эта история.
Вспомнил я о ней уже под конец июля. Был вечер. Я сидел в Москве, говорил с семьёй по скайпу. Настроение было препаршивейшим, о чём я сразу предупредил и маму, и бабушку. И несколько раз повторил в разговоре. Я сегодня на нервах, извините, если чего-то не то скажу.
Говорим. Всё спокойно и доброжелательно. Поглядываю на часы. В одиннадцать часов надо было зайти к дальней знакомой из общаги - не то занести ей какой-то диск, не то наоборот - диск у неё забрать. В 22:50 я и сказал семье - давайте потихоньку заканчивать разговор, мне сейчас надо будет идти...
Не вникнув, не дослушав бабушка сразу же рявкнула, почти заорала: "Это куда?!". Как следователь на допросе. И я - чито от шока и неожиданности - ответил ей, тоже на повышенных тонах: "Моё дело!". Само вырвалось. И я ведь предупреждал, что сегодня на взводе...
Бабушка встала, молча развернулась и ушла. В столовю, телевизор смотреть. Мама ещё чуть-чуть со мной поговорила, видно было, что и ей этот момент настроение испортил. Я решил, что попробую взять себя в руки. И грубых вещей вот так вот больше не выдавать.
Прошла неделя. Я снова в Кишинёве. Сидим, разговариваем с бабушкой наедине. И вдруг разговор как-то сползает на то, что я теперь совсем не такой, как был раньше. Я недоумеваю. А бабушка уверенно говорит, что моё поведение испортилось в хучшую сторону, что я её не уважаю, что я к ней плохо отношусь. Начинаю переубеждать. Говорю - искренне, между прочим - что я так не думаю, что не надо так говорить...
- Не надо?!
Вот на этих словах бабушка взвилась. Не перешла на крик, не нагрубила, но именно что завелась, и с обиженным, но уверенным тоном начала толкать речь. Мол, как это я могу говорить слова "не надо". Что уже тот факт, что я говорю "не надо" уже показывает, что я не отношусь к ней так хорошо, как и раньше. Что я не имею права говорить "не надо!". Это она может говорить "не надо!", а я не могу, ну и всё такое.
Осадок остался тяжёлый, но тоже переборол и всё забыл.
Присказка закончилась, а сказка будет впереди.
Отпраздновали мой День Рождения, а потом собрались мы с мамой дом штукатурить. Старая штукатурка во многих местах обвалилась, а кое-где ещё держалась, но очень слабо. Пальцем тронь - так обвалится. Купили месок, четыре мешка, да два мешка цемента. Размешали раствор, и пришли штукатурку класть.
Мама сразу показала на большой кусок старой штукатурки - он как раз и держался слабо. - Смотри, - говорит, - не трогай его, а то обвалится. Сегодня мы другим местом займёмся, а это оставим на завтра.
Хорошо. Работаем, начинаем накладывать раствор. Через несколько минут бабушка приходит, спрашивает - ну, что вы тут делаете? Подходит. И начинает тыкать рукой тот самый кусок штукатурки, который плохо держится.
- Подожди, не трогай это, - говорит мама. Бабушка не обращает внимания. Начинает что-то нам говорить и ещё сильнее тыкает пальцем в кусок штукатурки.
- Не трогай это, обвалится, - повторяет мама. Повторяет СПОКОЙНЫМ тихим тоном. А бабушка снова взвивается. И резко ей отвечает: - а ты не кричи на меня! Взяла моду на меня кричать!
- Вообще-то тут никто ни на кого не кричит! - это я решил подключиться к разговору. Чувство правды и справедливости заработало - действительно ведь никто ни на кого не кричал.
Бабушка опять молча развернулась и пошла в дом. Не было заметно, что обиделась - будто просто заходила нас проведать. А теперь просто пошла куда-то дальше.
А мы продолжили работать. Штукатурка в одном месте всё не хотела накладываться, обваливалась, выходила очень неровно. Время шло. Мама попросила поставить воду на плиту - скоро обед пора варить.
Я захожу в дом, наполняю кастрюлю. Бабушка тоже приходит сюда. Спрашивает, что там со стеной. Я рассказываю, так мол и так, крокодил не ловится, раствор не кладётся. Бабушка не дослушивает, восклицает с видом победителя - конечно, вам ведь даже посоветовать ничего нельзя. Вы сразу начинаете оскорблять.
- Кто это начинает оскорблять? - переспрашиваю я.
- Вот ты и начинаешь.
- Я вообще-то не оскорблял. Я просто сказал правду, что никто не кричал.
- Так вот! - снова восклицает бабушка, с видом абсолютно правого человека. - Для меня это оскорбление!
Меня это шокировало. Что же получается... если она НЕ ПРАВА, я об этом говорю мирным тоном... это для неё оскорбление?!
Шок начал перерастать в гнев. Появилось жгучее желание вот прямо сейчас взять, наорать, скандал устроить... Скандалить не хотелось. Но и промолчать я не мог, адреналин требовал выхода, поэтому я превратил гнев в лицедейство.
- Хорошо. Тогда я заклею себе рот скотчем и буду молчать!
Сказал это в экспрессивно-театральной манере, жестикулируя, и ушёл в свою комнату. Успокаиваться.
И уже из комнаты услышал, как мама зашла в дом. И как бабушка подошла к ней и зарычала: - Я обедать с вами не буду!
И ушла в столовую, за свой письменный стол. Не то рисовать, не то с документами работать, не то телевизор смотреть.
Обедать она с нами действительно не стала, и разговаривать, и ужинать, и на следующий день уже не общалась. И весь её вид выражал такую злость на меня.
А я - впервые - вообще не чувствовал себя виноватым.
Может, она извинений от меня ждала, не знаю. Я бы не стал, извиняться, даже если бы это молчание затянулось на месяцы. Через несколько дней всё утряслось само-собой, вроде помирились, вроде снова стали разговаривать. Но осадок остался сильный.
Незадолго до отъезда состоялся разговор, от которого стало совсем тяжело. Мы - вроде как помирившиеся - сидели во дворе, смотрели на звёзды. Бабушка рассказывала, как ей тут живётся. И вот - она уже опять жалуется на то, как её все обижают. Мало того, что обижают, грубят!
В итоге она договорилась до маразма. До того, что дедушка ей тут просто житья не давал. Что она столько раз хотела всё бросить, поехать к себе, на Дальний Восток, и её удерживало только то, что у детей ведь должен быть нормальный отец! А я сидел рядом и думал. Думал о том, что дедушка всегда был доброжелательным, терпеливым и сдерживал все негативные порывы. Что ей бы не удалось, НЕ УДАЛОСЬ найти НИКОГО более терпеливого и прощающего человека, чем он. И между прочим, это признают все, кто достаточно близко был знаком с ними обоими.
Мягко намекнул на то, что у всех бывали порывы грубости, и у неё в том числе. Её ответ был длинным, но суть была простая: "мне можно. вам нельзя".
Вот такая невесёлая получилась история. Обидно, что это та самая бабушка, которая в детстве всё время объясняла мне, что вести себя надо по-деловому. Не поддаваться плохим порывам, сохранять добродушие. Объясняла мне стих "Не позволяй душе лениться", просила меня так жить...
Обидно, что она сама сейчас просто плюёт на всё то, чему учила меня в детсвте.
И ещё меня считает человеком, виноватым перед собой.